Анс что-то произносил, Милисса что-то отвечала, все происходило так, словно это разыгралось воображение. Никакого чувства реальности, напротив, невероятная отрешенность от мира. Ансельм не мог вникнуть в происходящее, более того, он не понимал, что сам говорит. Память Милиссы доминировала в нем, и она заправляла, что ему говорить и что делать. А он не понимал и слепо подчинялся. Даже не мог оказать сопротивление. Даже не мог сообразить, о чем идет речь - в голове царила сплошная каша. Лишь одну фразу все же удалось выцепить, и эта фраза все нарастала по доставлению беспокойства.
Милисса что-то орала на немецком, потом тело почувствовало относительную свободу, поскольку, видимо, оно наконец перестало сдерживаться проводами, где-то на задворках прошел сигнал о боли в обильно кровоточащей переломанной руке, что-то прошило спину и отдавало болью в голове - все это уже перестало казаться реальным и происходящим на самом деле. Итальянец все еще не мог выйти из состояния транса, в котором его теперь поддерживали провода Милиссы... Ли, проводившие чистку его памяти.
"Сестра... Алисия... У Алисии есть старшая сестра... Старшая сестра Алисии во Флоренции... Старшая сестра..." - неустанно крутилась в голове уже заезженная пластинка, крутилась и крутилась, не давая покоя. И никакому стиранию памяти неподвластная. Как побег, пустивший корни в личные воспоминания Ансельма. Те, которые остались нетронутыми.
"Старшая сестра Алисии... Не может быть..."
Анс моргнул и инстинктивно приподнял голову. Тут же чуть скрючился, почувствовав весь сок перелома и запах собственной крови. Приложил левую руку к правой, сделал еще больнее. Попытался приподняться. Добавилась боль от небольших повреждений в спине и на левом запястье. Почему в глазах так черно? Голова раскалывается, точно как на следующее утро после отмечаловки совершеннолетия, нет, хуже. Над головой звучит голос, знакомый, спрашивающий что-то. Но непонятно что - язык незнакомый, узнать удалось только собственное имя в потоке речи. Анс пересилил себя и сквозь боль, хватаясь левой рукой за перила, устроился на третьей ступеньке лестницы, после чего поднял глаза на обладательницу голоса.
- Я... Я вас знаю... Милисса, - неуверенно произнес он на итальянском, разглядывая рыжеволосую девушку. Воспоминания хлынули в голову бурным потоком. Холлоуфилдс, война за Осколки, битва на станции, Беатриче, капелла, Охотники идут к Пристанищу, поцелуй с Линарией, утерянный маятник, залитый кровью подъезд, Милисса... - Что со мной произошло? Я вроде бы все помню, но и что-то не так... Ты меня понимаешь, фройляйн? Вроде бы раньше я с тобой говорил как-то иначе... - продолжал эспер на итальянском и неожиданно сам нашел ответ на свой вопрос. Английский! Он забыл английский! Анс оторопел, попробовав подумать в том числе на известных раньше французском и немецком - тот же результат! Вот почему речь Милиссы была непонятной - она говорила по-английски, а он из-за изменений, произведенных в трансе, понимал и говорил только на родном итальянском.
"Просто шикарно... Надеюсь, экстрасенсорика способна запускать регенерацию подобных вещей, иначе понимать меня будет только Милисса... Милисса... У Алисии старшая сестра..." - вдруг провелась параллель в голове Анса. Милисса, фотография, Флоренция, старшая сестра Алисии...
Анс замер на месте, забыв, как дышать. Он вспомнил. И медленно перевел растерянный взгляд на Милиссу.
- Это было в начале века. Флоренция, две сестры по фамилии Вейль, обе мечтали связать жизнь с журналистикой, - повествовательным тоном начал Анс, не сводя глаз с девушки, считывая информацию с нее, с себя, добывая ее на подсознательном уровне, и хоть его голос был спокойным, в нем заметно чувствовалось нарастающее напряжение. - Так и произошло. Старшая, Летиция, удачно вышла замуж за успешного дельца Паскаля, вместе они открыли свою редакцию и начали выпускать собственную газету огромными тиражами, расхватывавшимися вмиг. Младшая, Алисия, решила попытать счастья на чужбине и волей судьбы оказалась в центре событий, без злого умысла нарыв чернухи на любителя зеленых банкнот и чисел с дюжиной нулей, Джона Габелина. Да, судьба любит иронизировать - Алисия вышла за него замуж, но умерла при рождении дочери. У Летиции же, задолго до этого, двадцать три года назад считая от этой минуты, родился первенец. Смуглокожий мальчик с неугасимым любопытством в глазах, в котором души не чаяли родители и которого ненавидели сверстники. Он не был одинок, он умел притягивать к себе людей, особенно женского пола, которые кружили вокруг него и стремились завладеть его вниманием. Но он знал, что на деле далеко не все из них питают к нему теплые чувства. Тонны зависти, подавляемой ненависти - тогда он не был экстрасенсом, но уже прекрасно это чувствовал. Он был изобретателем, запатентовал несколько изобретений. Они ненавидели и завидовали еще больше, но тем не менее продолжали ошиваться вокруг него. А больше всех - его младшая сестра, у которой был пунктик на то, чтобы во всем его превзойти. Он разрывался, не знал, что делать - залечь на дно и стать никому не нужным либо же жить дальше в обществе завистников и лицемеров. Тогда он научился лгать. Лгать так, чтобы все ему верили. Он лгал насчет того, что его родители обанкротились, насчет того, что у него умерла несуществующая собака, очень часто лгал, что болен. Он ждал простого человеческого сочувствия, выпросить его даже таким методом, но они считали его не таким, как они, не от мира всего. Они искали во всех его словах, поступках скрытый подтекст, он был для них своим и в то же время чужим. А он был простым человеком с простым желанием быть нужным и любимым. Он уехал искать счастья за океан, но ничего не изменилось. Он выучился на журналиста, он работал и всегда, всегда оставался окружен ненавистью, завистью, холодом и лицемерием. Хотя, тогда он сам стал лицемером, что поделаешь. А потом... Потом произошел крутой поворот. Он встретил девушку, которая вначале показалась ему такой же, как все девушки до нее. Красавица, с формами - что еще нужно? Но он быстро возненавидел ее - она шантажировала его, заставила выйти за нее замуж. Он ненавидел ее. Действительно ненавидел. Но когда его чуть не убили, она спасла его, помогла сбежать. Тогда его догнали, и тогда он узнал, что погиб единственный человек, который был его настоящим другом. И тогда он отправил к нему смертельно раненую девушку, сестру-близнеца этого человека. Он облегчил ее страдания, отправил ее в вечный покой... а его назвали за это убийцей и чуть не убили самого... Но он выжил. И он отправился спасать ту самую нахальную девицу, над которой издевался в подвале один маньяк. Этот маньяк переломал ей пальцы, ударил молотком по локтям и коленям, переломал позвоночник. И тогда он понял, что так этого не оставит. Он ненавидел эту девицу и в то же время осознавал, что она ему неимоверно дорога. Он убил этого маньяка, без излишней жестокости, почти безболезненно. А его опять назвали убийцей. Он спас ту девушку, женился на ней и был счастлив. Почему счастлив? Он ведь ненавидел ее, так? Он сам не знал. Может, потому, что она была не такой, как другие. А может потому, что она единственная видела в нем того простого, самого обычного человека, которым он всегда был и мечтал быть. Она дала ему возможность почувствовать то, что он столько лет вожделенно желал. Она понимала его, она чувствовала его до последней клеточки его тела. И поэтому он был счастлив. И сейчас счастлив. Потому что кем бы его всю жизнь не считали, что бы ему не приписывали - с ее появлением он плюнул на них всех. Только она всегда знает о нем всю правду, всегда будет знать. А остальные - это их право, к тому же, только что он излил душу человеку, в жилах которого, как оказалось, течет та же самая кровь, что и в его. И этот человек, этот самый человек в это самое время, в эту самую минуту сейчас находится перед тобой, Милисса Габелин или Вейль, что тебе больше нравится, - закончив свой монолог, Анс с силой оперся на перила и поднялся на ноги, делая неуверенные шаги по направлению к Милиссе, с которой он все это время не сводил глаз. - Мир тесен, дорогая кузина. Я все сказал тебе. Я знаю, что примерно через полчаса я умру, притом, знаю, как именно, потому я уже не боюсь ничего. Можешь делать со мной, что хочешь, вам всем меня уже не сломить. Но я должен был тебе сказать все, что наболело в моей душе за столькие годы. Да, представь себе, у такой твари, как я, есть душа. И пускай она уже через полчаса отправится гореть в Преисподней, я буду спокоен. Потому что я все сказал и все, что я сказал отпечатается в твоей памяти навеки, сколько не стирай своими проводами, мой голос всю жизнь будет звучать в твоей голове и напоминать обо мне. Я прощу тебя, ты будешь знать, что я прощу тебя за мою смерть, но ты будешь мучиться, зная, что моя кровь на твоих руках. Это воспоминание будет угнетать и изматывать тебя, возможно, ты даже сойдешь с ума. Но такова жизнь, ничего не поделаешь. Мы убиваем, нас убивают, время или мы сами... - Анс изобразил на лице улыбку и похлопал Милиссу по плечу, после чего, невероятно облегченный, прошествовал в общую гостиную.
Скоро умирать. Да и черт с ним, уже не страшно.
Подъезд -----> Общая гостиная
Отредактировано Anselm Montanelli (04-07-2011 15:28:31)
